Иванов и другие

Стадион "Локомотив", Москва

Даты проведения:

Внимание! Данное мероприятие уже прошло и перенесено в архив! Новые представления ищите в текущей афише в разделе Драматические спектакли.

ИВАНОВ И ДРУГИЕ
А.П. Чехов

Постановка - Генриетта Яновская
Сценография - Сергей Бархин
Костюмы - Татьяна Бархина

Действующие лица и исполнители: Иванов Николай Алексеевич - Сергей Шакуров, Анна Петровна (Сарра), его жена - В. Веберг, Шабельский Матвей Семенович, граф, его дядя - Заслуженный артист России И. Ясулович, Боркин, управляющий его имением - И. Гордин, Лебедев Павел Кириллыч - Заслуженный артист России В. Платонов, Зинаида Саввишна, его жена - О. Демидова, Саша, дочь Лебедевых - О. Лагутина и другие.

Продолжительность спектакля - три часа с одним антрактом.

Название спектакля неслучайно - 'других' в жизни 'непременного члена по крестьянским делам присутствия' Николая Алексеевича Иванова (Сергей Шакуров) и впрямь много: шумящих, раздражающих своими нежданными появлениями, встревающих в разговор, пугающих глупыми выходками.

Не удовлетворясь количеством персонажей 'Иванова', режиссер вводит в ткань спектакля героев из других пьес Чехова. Более всего из 'Вишневого сада': здесь и Епиходов, пристающий к Иванову с вопросом - жить ему, Епиходову, или застрелиться; и сразу две, наряженные клоунессами Шарлотты; и Симеонов-Пищик; даже безымянный прохожий, получающий в 'Вишневом саду' от Раневской золотой, пересекает здесь сцену, и персонажи спектакля терпеливо объясняют ему, как пройти на станцию.
Но несмотря на такое столпотворение, на эту физическую тесноту, душевно герои отчаянно одиноки: здесь каждый сам по себе - никто никого не любит, не понимает; здесь только ссорятся - горячо, с наслаждением. Герои ругаются иступленно, самозабвенно, до хрипоты, до боли в горле, кажется, находя в этом яростном обнажении чувств единственное утешение от серости обыденной жизни.

В спектакле Яновской бессмысленно искать привычные чеховские 'полутона' - чувства и страсти с каким-то болезненным сладострастием выставляются здесь на всеобщее обозрение. Нет в нем и чеховского уюта, тепла, интимности: из железных, словно разъеденных ржавчиной щитов и колонн художник создал холодное проходное пространство, в котором нельзя жить, но можно умереть.